заставь меня.
В сентябре тринадцатого годамного-много, но, чорт, нравится, позабыв собаку и жену, ехал Президент в «Калине» желтой, может даже в пику Шукшину. Он поднялся утром, выпил чаю, глянул в коридор – дежурный спит. Написал сожителю записку – и на холодильник под магнит. «Дима, здравствуй. Пыль смахни салфеткой с рычагов давления на мир. Буду поздно, купишь в магазине хлеб и с синей крышечкой кефир». Он завёлся, глянул на куранты, было что-то около семи. И уехал тихо, без охраны. Может в пику либеральным СМИ.
И уже за городом, за МКАДом, Президент нажал покрепче газ. Думал государственные мысли и ругал тихонечко ГЛОНАСС. Лёгкий дождик пыль прибил на трассе, Президента дождик вдохновил. Тормознул он у кустов малины, и в кустах, естественно, отлил. По простому, кстати, не в граните. Скромность ему свойственна вполне. Вышел из кустов – а рядом «Нива» и два мужика чуть в стороне. Вот заглохли, мужики сказали, отбуксируешь до СТО? Правда, денег много не заплатим. Трос давай, не нужно ничего.
Он довёз машину, дал советы, что могло в моторе полететь. Там механик – молодой парнишка, а у Президента «Нива» есть. А потом от денег отказался: деньги брать у вас мне не с руки. Мужики спросили: кто ты? Путин. Очень удивились мужики. И поехал дальше, помогая всем, кто повстречается в пути. Широка страна моя родная, в десять лет до края не дойти. И на эти страшные просторы – остро не хватает всем колёс. Бабушку с бидонами подбросил, школьников до станции подвёз.
Между тем в Кремле столпотворенье – Президент мобильный не берёт! Что же будет с Родиной и с нами, если он обратно не придёт? Страх заполнил души федералов, и руководитель ФСБ плачет над портретом Президента, в рот засунув табельный ТТ. На ноги подняли полицейских, телеграммы в Подмосковье шлют, изучают спутниковый снимок и дежурного в подвале бьют. Всюду сигаретные окурки, карты с плотной порослью флажков. Бледной тенью бродит в коридоре с каплями сердечными Сурков.
К вечеру известье просочилось в оппозиционный интернет. На ютюбе выложили кадры – Путин едет, а охраны нет. Люди собрались на Триумфальной, затоптав парковку и забор. И Медведев вышел из машины, взмахом рук заканчивая ор. Он ушёл, но обещал вернуться – сдержанно Медведев подтвердил. Шапки вверх бросали либералы, а Лимонов – бороду обрил. Дмитрий Анатольевич уехал, и ОМОН пошёл давить бузу. Прапорщик жемчужный в автозаке вытирал дубинкою слезу.
Что же это, блин, за наказанье – всяк в Кремле качает головой, вроде бы уже и не у власти, в тоже время вроде бы живой. С кем дружить? Кого мочить в сортире? Кто подарит токарю часы? Сам Грызлов, растерянный и жалкий, утром позабыл надеть усы. Всё мутнее небо над столицей, всё сильнее ужас и разброд. Приросли истерикой промили - безотцовщиной прибит народ. В ящике юродствует Леонтьев, в магазинах кончилась еда, и пустеет, мать её, Рублёвка и летит элита навсегда.
С той поры по городам и весям, принося несчастиям конец, сея ужас в коррупционерах, носится Летучий Калиндец. Где проедет – зреют урожаи. Разбухая, крепнет Вертикаль, газовые трубы прорастают в позабытую Газпромом даль. Чересчур народ охоч до чуда, до халявы проще говоря, вот и слился с чаяньем народа Путин в середине сентября. Позабыты распри и волненья и сияют звёзды над Кремлём не тревожным сталинским рубином – путинским весёлым янтарём.
И уже за городом, за МКАДом, Президент нажал покрепче газ. Думал государственные мысли и ругал тихонечко ГЛОНАСС. Лёгкий дождик пыль прибил на трассе, Президента дождик вдохновил. Тормознул он у кустов малины, и в кустах, естественно, отлил. По простому, кстати, не в граните. Скромность ему свойственна вполне. Вышел из кустов – а рядом «Нива» и два мужика чуть в стороне. Вот заглохли, мужики сказали, отбуксируешь до СТО? Правда, денег много не заплатим. Трос давай, не нужно ничего.
Он довёз машину, дал советы, что могло в моторе полететь. Там механик – молодой парнишка, а у Президента «Нива» есть. А потом от денег отказался: деньги брать у вас мне не с руки. Мужики спросили: кто ты? Путин. Очень удивились мужики. И поехал дальше, помогая всем, кто повстречается в пути. Широка страна моя родная, в десять лет до края не дойти. И на эти страшные просторы – остро не хватает всем колёс. Бабушку с бидонами подбросил, школьников до станции подвёз.
Между тем в Кремле столпотворенье – Президент мобильный не берёт! Что же будет с Родиной и с нами, если он обратно не придёт? Страх заполнил души федералов, и руководитель ФСБ плачет над портретом Президента, в рот засунув табельный ТТ. На ноги подняли полицейских, телеграммы в Подмосковье шлют, изучают спутниковый снимок и дежурного в подвале бьют. Всюду сигаретные окурки, карты с плотной порослью флажков. Бледной тенью бродит в коридоре с каплями сердечными Сурков.
К вечеру известье просочилось в оппозиционный интернет. На ютюбе выложили кадры – Путин едет, а охраны нет. Люди собрались на Триумфальной, затоптав парковку и забор. И Медведев вышел из машины, взмахом рук заканчивая ор. Он ушёл, но обещал вернуться – сдержанно Медведев подтвердил. Шапки вверх бросали либералы, а Лимонов – бороду обрил. Дмитрий Анатольевич уехал, и ОМОН пошёл давить бузу. Прапорщик жемчужный в автозаке вытирал дубинкою слезу.
Что же это, блин, за наказанье – всяк в Кремле качает головой, вроде бы уже и не у власти, в тоже время вроде бы живой. С кем дружить? Кого мочить в сортире? Кто подарит токарю часы? Сам Грызлов, растерянный и жалкий, утром позабыл надеть усы. Всё мутнее небо над столицей, всё сильнее ужас и разброд. Приросли истерикой промили - безотцовщиной прибит народ. В ящике юродствует Леонтьев, в магазинах кончилась еда, и пустеет, мать её, Рублёвка и летит элита навсегда.
С той поры по городам и весям, принося несчастиям конец, сея ужас в коррупционерах, носится Летучий Калиндец. Где проедет – зреют урожаи. Разбухая, крепнет Вертикаль, газовые трубы прорастают в позабытую Газпромом даль. Чересчур народ охоч до чуда, до халявы проще говоря, вот и слился с чаяньем народа Путин в середине сентября. Позабыты распри и волненья и сияют звёзды над Кремлём не тревожным сталинским рубином – путинским весёлым янтарём.